Все трое смотрели на Арью, стоящую посреди дороги с мечом в руке. Наконец арфист дернул одну из струн и сказал:

— Мальчик, положи-ка свой меч, пока не порезался. Он чересчур велик для тебя, и потом, Энги успеет пустить в тебя три стрелы, прежде чем ты до нас доберешься.

— Не успеет. И я девочка, а не мальчик.

— В самом деле? Виноват, — поклонился певец.

— Идите своей дорогой. Просто ступайте мимо, а ты себе пой дальше, чтобы мы слышали, где вы. Уходите, и я вас не трону.

— Лим, ты слыхал — она нас не тронет! — засмеялся рыжий лучник.

— Слыхал, — басом ответил здоровяк Лим.

— Дитя, — сказал певец, — положи меч, а мы отведем тебя в безопасное место и накормим. В этих краях водятся волки, львы и твари еще хуже этих. Негоже маленькой девочке бродить здесь одной.

— Она не одна. — Джендри выехал из-за дома, а за ним Пирожок с ее лошадью в поводу. Джендри в своей кольчуге и с мечом казался почти взрослым и весьма опасным, Пирожок оставался Пирожком. — Делайте как она говорит и оставьте нас в покое.

— Двое да трое, — нараспев произнес певец, — все, что ли? А кони-то у вас славные — где вы их украли?

— Они наши. — Арья пристально наблюдала за ними. Певец заговаривает ей зубы, но опасность заключается в лучнике. Если он выдернет стрелу из земли...

— Может, назовете свои имена, как честные люди? — спросил певец.

— Я Пирожок, — тут же выпалил Пирожок.

— Тебе подходит, — улыбнулся певец. — Не часто встретишь мальчика с таким вкусным именем. А друзей твоих как звать — Окорок и Голубенок?

Джендри хмуро посмотрев на него с седла.

— С чего мне называть вам свое имя? Ваших-то я пока не слышал.

— Ну что ж: я Том Семиручьевский, называемый чаще Томом Семиструнным или Томом-Семеркой. Этот верзила с черными зубами — Лим, прозванный так из-за своего лимонно-желтого плаща и сам кислый, как лимон. А паренек — это Энги, или Лучник.

— Теперь говорите, кто вы такие будете, — громыхнул своим басом Лим.

Арья не собиралась говорить им свое настоящее имя.

— Хотите, зовите Голубенком — мне все равно.

— Голубенок с мечом, — хохотнул Лим. — Такое не каждый день встретишь.

— А я Бык, — следуя примеру Арьи, заявил Джендри. Она его не упрекала — Бык все-таки лучше Окорока.

Том прошелся по струнам своей арфы.

— Пирожок, Голубенок и Бык. Никак сбежали с кухни лорда Болтона?

— Как ты догадался? — с беспокойством спросила Арья.

— Ты носишь на груди его знак, малютка.

Арья совсем забыла, что у нее под плащом, на пажеском дублете вышит ободранный человек Дредфорта.

— Не называй меня малюткой!

— Почему? — спросил Лим. — Ты ведь и правда маленькая.

— Нет, большая. Я уже не ребенок. — Еще бы, малые дети людей не убивают.

— Это я вижу, Голубенок. Никого из вас нельзя назвать детьми, раз вы служили у Болтона.

— Мы у него не служили. — Пирожок, как обычно, не понимал, когда лучше промолчать. — Мы уже жили в Харренхолле, когда он пришел, вот и все.

— Выходит, вы львята? — спросил Том.

— Нет, и не львята. Мы ничьи. А вы?

— Мы люди короля, — заявил Энги-Лучник.

— Какого короля? — нахмурилась Арья.

— Короля Роберта, — ответил Лим.

— Этого старого пьяницы? — презрительно бросил Джендри. — Да он же помер давно, его вепрь запорол — это все знают.

— Да, парень, к великому нашему сожалению, — сказал Том и взял на своей арфе печальную ноту.

Арье не верилось, что они люди короля — эти оборванцы смахивали скорее на разбойников. У них даже лошадей нет, а люди короля должны быть конными.

Но Пирожок тут же распустил язык:

— Мы ищем Риверран. Не знаете, сколько еще дней до него ехать?

Арья охотно убила бы его.

— Молчи, не то я камней тебе в болтливый рот напихаю.

— До Риверрана еще долго вверх по реке, — сказал Том. — Долго и голодно. Не хотите ли поесть горячего, прежде чем трогаться в путь? Тут недалеко есть гостиница, которую держат наши друзья. Разделим лучше эль и хлеб за одним столом, чем драться.

— Гостиница? — При мысли о горячем у Арьи в животе заурчало, но она не питала доверия к этому Тому. Не всякий, кто говорит с тобой ласково, тебе друг. — Недалеко, говоришь?

— Две мили вверх по реке — ну, скажем, не больше лиги. Джендри, как и Арья, колебался.

— Что у вас за друзья такие? — настороженно спросил он.

— Просто друзья. Забыл, что это означает?

— Хозяйку зовут Шарна, — вставил Том. — Язык у нее острый и глаз тоже, с этим не поспоришь, но сердце доброе, и маленьких девочек она любит.

— Я не маленькая, — сердито отрезала Арья. — А еще кто там есть? Ты сказал «друзья».

— Еще ее муж и сирота, которого они к себе взяли. Ничего дурного они вам не сделают. Там есть эль, если вы до него уже доросли, свежий хлеб — а может, и мясо найдется. — Том оглядел усадьбу. — Пригодится и то, что вы тут наворовали у старого Пата.

— Мы не воры, — возразила Арья.

— А кто ты старому Пату — дочь или племянница? Только не ври, Голубенок. Я сам хоронил старого Пата под той ивой, где ты пряталась, и ты на него совсем не похожа. — Том снова извлек из арфы печальный звук. — Мы много хороших людей схоронили за прошлый год, и нам неохота хоронить еще и вас, клянусь моей арфой. Лучник, покажи ей.

Лучник отозвался так быстро, что Арья глазам своим не поверила, и стрела просвистела в дюйме от ее уха, вонзившись в ствол ивы позади нее. Лучник тем временем уже приготовил вторую стрелу. Ей казалось, что она понимает, что подразумевал Сирио, говоря «быстро, как змея» или «гладко, как летний шелк», но теперь она впервые увидела, что это такое на самом деле. Стрела снова прожужжала мимо, как пчела.

— Ты промахнулся, — заметила Арья.

— Дура же ты, если так думаешь. Они летят, куда я их посылаю.

— Это верно, — подтвердил Лим.

Лучника отделяло от острия ее меча около дюжины шагов. Ничего не поделаешь, поняла Арья, жалея, что у нее нет лука и она не умеет так же хорошо стрелять. Она угрюмо уперла свой тяжелый меч в землю.

— Ладно, поглядим на вашу гостиницу, — сказала она, скрывая сомнение за храбрыми словами. — Вы ступайте вперед, а мы поедем сзади, чтобы вас видеть.

— Впереди или позади, все едино, — с низким поклоном ответил ей Том. — Пошли, ребята, покажем им дорогу. Вытаскивай свои стрелы, Энги, они нам еще пригодятся.

Арья спрятала меч в ножны и перешла через дорогу к своим друзьям, которые держались подальше от трех незнакомцев.

— Пирожок, забери капусту, — сказала она, садясь верхом. — И морковку тоже.

В кои-то веки он не стал с ней спорить. Они отправились в путь в указанном ею порядке. Лошади медленно двигались по изрытой дороге в десятке шагов от трех пешеходов, но вскоре конные незаметно для себя почти поравнялись с пешими. Том Семиструнный шел медленно и все время бренчал на своей арфе.

— Вы какие-нибудь песни знаете? — спросил он. — Я охотно спел бы с кем-нибудь. У Лима слуха нет, а наш стрелок знает только марочные баллады, по сотне стихов каждая.

— Только у нас на Марках поют настоящие песни, — беззлобно ответил Энги.

— Петь вообще глупо, — заявила Арья. — Только шум поднимать. Мы вас услышали за целую милю и запросто могли бы убить.

Том улыбнулся, показывая, что он другого мнения.

— Есть вещи и похуже, чем умереть с песней на устах.

— Если бы тут поблизости были волки, мы бы знали, — вставил Лим. — Это наш лес.

— Но про нас-то вы не знали, — заметил Джендри.

— Не будь так уверен, парень, — сказал Том. — Иногда человек знает больше, чем говорит.

Пирожок поерзал в седле и сказал:

— Я знаю песню про медведя. Немного.

— Что ж, давай споем, сдобный ты наш. — Том ударил по струнам, запрокинул голову и запел: «Жил-был медведь, косолапый и бурый! Страшный, большой и с косматою шкурой!»

Пирожок подхватил с увлечением, покачиваясь на ходу в такт. К удивлению Арьи, голос у него оказался хороший, и пел он верно. Она не знала, что он способен еще на что-нибудь, кроме своего пекарского дела.